хочу писать стихи, но строки застревают в горле.
Хочу поведать новую сказку, да только все сказки с бесмысленым концом.
Хочу взлететь, да только крылья я где то оставил.
Я все больше понимаю что остаюсь один. А одиночество, пробераясь в мою душу, начинает питаться моей жизнью,выпихивая на свет божий злость и боль скопленые там.
Может я не жив вовсе, а то было бы обидна за такую жизнь. Есенин пил, пушкин гонялся за юбками,булгаков не мог с морфия слезть, а я, как правельная бездарность, лишь растворяюсь на границе руин сознания и руин жизни.
Бесконечна, безнадежна, идеальна глуп. И как бы не пробывал я жить, я буду жить неверно.
Пусть так. И пусть любовница - жизнь играет со мной злые игры, покуда мечта размахивая платком, убегает в даль, а реальность в латексном костюме стоит над душей щелкая плетью. Я буду курить одну за одной, и медлено умирать. Если с неба не упадет искра, и не вольет жизни огонь в это сердце, давно забывшее как надо биться.
Хочу поведать новую сказку, да только все сказки с бесмысленым концом.
Хочу взлететь, да только крылья я где то оставил.
Я все больше понимаю что остаюсь один. А одиночество, пробераясь в мою душу, начинает питаться моей жизнью,выпихивая на свет божий злость и боль скопленые там.
Может я не жив вовсе, а то было бы обидна за такую жизнь. Есенин пил, пушкин гонялся за юбками,булгаков не мог с морфия слезть, а я, как правельная бездарность, лишь растворяюсь на границе руин сознания и руин жизни.
Бесконечна, безнадежна, идеальна глуп. И как бы не пробывал я жить, я буду жить неверно.
Пусть так. И пусть любовница - жизнь играет со мной злые игры, покуда мечта размахивая платком, убегает в даль, а реальность в латексном костюме стоит над душей щелкая плетью. Я буду курить одну за одной, и медлено умирать. Если с неба не упадет искра, и не вольет жизни огонь в это сердце, давно забывшее как надо биться.